1. Картины
О фильмах Медема, по-моему, нельзя писать рецензии. О них, или, вернее, с них, следовало бы писать картины.
Его картина Коровы вызвала ассоциации с Чурленисом, Тьерра - с сюреалистическими пейзажами Дали. Но все не то и все эти ассоциации не точны.
Каждый раз возникает ощущение, будто тебе показали странный объект, артефакт. Лежит перед тобою нечто эдакое, словно большой полупрозрачный камень, но не камень на самом деле, а объект с другими свойствами, отличными от тех, привычных. Или даже не объект, а просто кусок пространства - пространства с другими измерениями или с большим, чем в нашем мире, числом измерений.
И все же Коровы - испанский или баскский современный эпос (странный, как и русское слово "баскский" - с его двойным труднопроизносимым "ск"), а Тьерра - история любви к двум прекрасным женщинам. В Рыжей Белке снова распад человеческого существа на две личности, две истории жизни, две любви.
В многомерном мире Медема нет привычной системы координат, в нем теряешься сразу же, как теряются синие точки, вспыхнувшие на мгновение в глазах у мертвого барана. Но это все пустяки. Гораздо важнее любящий взгляд того, кто творит миры.
2. Кольца
Часто сюжеты Медема закольцованы. В Коровах и Любовниках полярного круга- несвободная организация жизни, закономерная неотвратимая череда событий, неумолимое пошаговое развитие. В Коровах к этой мерной поступи добавляется насилие.
В Любовниках главная героиня гибнет, замкнув своей смертью кольцо повествования. В Коровах неторопливая последовательность эпоса прерывается. Медем разрушает круг, уничтожает циклизм созданной им же вселенной насилия.
Однако, это уничтожение носит характер чуда, а не восстания. Земная любовь может подарить двоим любящим возможность бегства, но она бесполезна для остальных, расстреляных фашистами и брошенных в лесу.
3.Бессилие
Словно отражением бессилия современности, ее блужданий среди лжи и призраков, стал последний, самый слабый фильм Медема, Хаотичная Анна. Героиня (Мануэла Велес) вызывает симпатию. Нежность, душевная тонкость. Непосредственность. Да и вообще, разве может не понравиться такая чуднАя девка, да еще выросшая на морском Побережье, в пещере с рисованными дверьми?
Неожиданно Анна открывает в себе множество жизней. Где только она не побывала? Какие страны еще не видела? Множество душ обитает в ней. Она была матерью своего возлюбленного - бербера, убитой морокканскими солдатами и матерью индейского племени, жившего 2 тысячи лет назад в Северной Америке. Много судеб, смертей, рождений. И все это мучительно, потому что все эти женщины умирали, и умирали страшно. В хаосе чужих (чужих ли?) судеб, Анна пытается найти себя.
Но Медем не смог удержаться на нужной высоте. И сорвался с нее, неожиданно превратив картину в феминистскую агитку. Противопоставление женщин и мужчин, принимаемое всерьез, как нечто неизбывное, представление о современной цивилизации как об исключительно мужской, представление о женщине как об исключительной жертве мужского шовинизма...когда сексуально-озабоченная подруга главной героини в пятый раз повторяет фразу "все мужики - насильники", к ощущению дисгармонии добавляется уныние.
А ведь была иная возможность, намек на которую содержится в начале киноленты: союз свободных мужчин и женщин, творящих собственную жизнь, познающих себя и других.
