Когда я в детстве прочел роман Уильяма Питера Блэтти, он произвел на меня довольно сильное впечатление. Но еще более сильное впечатление произвел на меня впоследствии фильм. Не столько своей жутью, сколько профессиональным переводом текста на язык кино. Блэтти сам написал сценарий и отнесся к тексту своего романа настолько бережливо, что не убрал оттуда ничего. И вот поистине фантастично, что двухсотстраничный роман уместился в двух часах экранного времени. Это уже заслуга Уильяма Фридкина, чей предыдущий фильм, полицейский триллер "Французский связной", так же занял место в пантеоне классических голливудских кинолент. А потом, как это иногда бывает, над режиссером нависло зловещее проклятие: остальные его фильмы по уровню были ниже плинтуса, — за исключением жестокого криминального боевика "Жить и умереть в Лос-Анджелесе". Может быть, подобно Фаусту, он продал душу Сатане? Иначе откуда такая изобретательность, такой реализм в сценах с 12-летней Реган, одержимой бесом? И если фильм притом является анти-сатанистким, то не говорит ли это о правомерности еретической, манихейской концепции дуальности мироздания, когда Бог и дьявол являются двумя разными лицами одного порядка? На эту мысль наталкивает и неоднозначный финал картины, когда священник Дэмиен Каррас совершает тяжкий грех — самоубийство, — и в то же время подлинное христианское самопожертвование.
Роман Блэтти во многом перекликается с романом Айры Левина "Ребенок Розмари", похожи между собой и кинофильмы. Прежде всего тем, что в центре повествования оказываются женщины, и не просто женщины, а матери. Фильм Романа Поланского и фильм Уильяма Фридкина дергают за струны, которые находятся в глубинах души, или даже, может, еще глубже. В той самой бездне, где спит бес или то, что было до беса, –темное, влажное, женское, разрушительное Начало этого мира. Поэтому столь часто камера Оуэна Ройзмана дает крупные планы не столько Реган на больничной койке, сколько медицинских приспособлений, шприцов, клемм, рук врачей, самописцев, крови. Современная наука в данном случае является тем киногероем, которому суждено проиграть. Она бессильна перед тем, что находится в глубинах человеческой души, тем, что корежит ее. Особенно это касается современной психиатрии. Фильм Поланского сам по себе является психиатрическим исследованием, причем размеры клиники ограничены размером кадра — 16:9. Фридкин поступает гораздо более грубо: в буквальном смысле, схватывает психиатрию за яйца и выбрасывает из кадра вон. Его фильм отдает средневековой брутальностью, мракобесием, которое легко могло стать самоцелью, но не стало — в начале 70-х Фридкину не изменял вкус. Но в чем они оба не ошиблись, Поланский и Фридкин, так это в выборе актрис. Игра Миа Фэрроу в "Ребенке Розмари" и игра Эллен Берстин в "Экзорцисте" выше всяких похвал. Именно их заслуга в том, что фильмы выглядят столь убедительно и столь вызывающе правдоподобно.
Другие рецензии читайте в журнале "ЭКРАНКА.РУ"
